В основу повести положена история, произошедшая с родовитой семьёй князя Дмитрия Николаевича Любимова.
"Лев Любимов: Я – Лев Любимов. Моя мать, Людмила Ивановна, в девичестве носила фамилию древнего княжеского рода литовских татар Туган-Барановская. В течение нескольких лет к ней почти каждый день приходили письма от неизвестного адресата, который в своих посланиях открывал свои чувства к ней. Понимая, что их неравенство в социальном положении не оставляет ему никакой надежды на ответное чувство, он писал, что не в его силах прекратить напоминать о себе. Письма долго сохранялись в семье. Я в юности нередко читал их. Тон посланий был то выспренный, то ворчливый. Неизвестный то сердился на мою мать, то благодарил её, хоть она никак не реагировала на его послания. В семье к письмам относились как к курьёзу, как к забавному анекдоту, и мой отец, Дмитрий Николаевич, который имел необыкновенную и очень своеобразную манеру рассказывать именно так, как это описал А. Куприн, нередко язвительно вышучивал их. Со временем интерес к ним пропал. Даже мать перестала читать эти письма. Лишь моя бабка долго смеялась, открывая по утрам очередное послание.
Так длилось до тех пор, пока от влюблённого телеграфиста (в одном из писем он признался, что служит на телеграфе и имеет "странную" фамилию) не был получен в подарок гранатовый браслет. Наша семья признала это за оскорбление. Как и было написано в повести, князь Любимов и брат Людмилы Ивановны – Николай _ разыскали служащего со "странной" фамилией Жёлтый. Отец потом рассказывал мне, что визит к Жёлтому потряс его. Телеграфист жил в убогой мансарде на шестом этаже. Там пахло мышами, кошками, керосином и стиркой. Отца поразила разница между нищим жильём мелкого чиновника и комфортной обстановкой нашего дома. Как осмелился неимущий пасынок общества преподнести дорогой подарок великосветской даме? Жёлтый в это время как раз составлял очередное послание. Во время объяснения отец больше молчал, а дядя, который был молод, горяч и высокомерен, был без нужды резким. Жёлтый принял браслет и угрюмо обещал не писать больше моей матери. Этим всё и кончилось. Во всяком случае, о дальнейшей судьбе его нам ничего не известно".